Возможность разработать дизайн обложки своей собственной книги – это настолько сводящая с ума работа, что не стоит ее доверять «простым смертным». Это немного смахивает на возможность выбрать себе лицо. Какое лицо лучше всего отразит вашу личность? И что, возможно, даже важнее, какое лицо заставит других людей любить, уважать вас или хотеть спать с вами? Похожи ли эти два гипотетических лица хоть чем-нибудь? Можно ли представить лицо, в котором будут сочетаться лучшие черты первых двух? Часто существует весьма досадная разница между тем, каким человек пытается себя показать и каким его воспринимают. Именно поэтому люди просят друзей честно сказать, как они выглядят в той или иной одежде – и именно поэтому издательства нанимают для создания обложек профессиональных дизайнеров, давая при этом авторам очень ограниченное право голоса. Большинство авторов получают так называемую «консультацию» по поводу обложки, что на деле означает, что когда им показывают макеты обложек, они пытаются не разрыдаться перед редактором. Однако, поскольку я не только автор очерков, но и художник-мультипликатор, а также благодаря моему грамотному и непреклонному агенту, которому бесполезно противостоять, мне предоставили право «одобрить» обложку моей книги, что означало — стать назойливым и придирчивым паразитом. После так называемого конструктивного диалога с редакторской, дизайнерской и маркетинговой командами моего издателя, мы смогли найти баланс между моим личным видением и тем, что люди захотят покупать. Месяцами мы ходили кругами: я посылал им несколько вариантов иллюстраций, они выбирали ту, которая мне меньше всего нравилась; они посылали мне варианты, я выбирал наименее разочаровывающий меня рисунок, который они отвергали. Обложка книги — это важный инструмент обеспечения продаж книги, и отдел маркетинга вполне логично считал, что выбор обложки – это их дело. У меня было ощущение, что присутствовали еще и скрытые, божественные силы. Мне сказали, что самые «могущественные» люди сегодняшнего литературного мира, специалисты по закупкам крупных книжных сетей, обозначили свое желание увеличить закупки книги, если обложка будет изменена. Возможно, чтобы избавиться от меня на некоторое время, мой редактор отправила меня провести исследование: сходить в книжный магазин, изучить полки с другими научными книгами и рассказать ей, какие мне понравились больше всего и почему. Основные принципы дизайна книг, приборов, машин, одежды, да и всего вообще:
- Ваш продукт должен быть ярким, цепляющим взгляд и отличаться от всего остального, но
- Не слишком сильно!
По этим причинам обложки большинства современных книг выглядят подозрительно одинаково, как братья. Создается впечатление, что на 65% обложек романов изображен предмет женской одежды и/или часть женского тела, в названии упоминается какой-то продукт. Такая обложка – эквивалент стандартного постера, изображающего сурового парня с пистолетом, к фильму с названием вроде «Слишком сильный и слишком быстрый». Без сомнения за всем этим стоит ужасающий своей эффективностью дарвиновский процесс, поскольку определенные изображения – половины лица, затылки, пирсы, рассекающие водную гладь – распространяются, словно успешно эволюционировавшие организмы, быстро захватывая мир. Обложки собраний очерков, на которые я обратил особенное внимание, можно разделить на три категории:
- Только текст, обычно на белом фоне.
- Единственный объект, этакая визуальная синекдоха к теме или сюжету книги на белом фоне (основа здесь – любая обложка Малкольма Гладуэлла (Malcolm Gladwell), начиная со спички на «Переломном моменте» (“The Tipping Point”), заканчивая кроссовкой на «Что видела собака» (“What the Dog Saw”)).
- Лицо автора, что обычно соответствует либо:
а) знаменитому писателю (например, Воннегут (Vonnegut), Томпсон (Thompson), Хитченс (Hitchens)) б) продвигающей саму себя медийной фигуре (например, Челси Вотсернейм (Chelsea Whatshername), этот парень с обложки «Я надеюсь, что в аду тоже есть пиво» (“I Hope They Serve Beer in Hell”), или фотогеничная авторша мемуаров в проверенном временем стиле «Как я переспала с кучей парней и что я из этого узнала» («I screwed a lot of guys and what I learned from it»)). Обложка с предметом на белом фоне стала настолько узнаваемой, что сегодня существует генератор книг Малкольма Гладуэлла (Malcolm Gladwell). Моей любимой вариацией на эту тему являются винтажные издания Набокова (лучшее – это «Память, говори», смысл которой особенно сокрыт за изображением прозрачной вощеной бумаги). Но большая часть собраний очерков уныло похожи друг на друга, будучи жертвами современной моды на обложки, которая, как компьютерная графика последнего поколения или сельские бороды на тощих хипстерах, через десять-двадцать лет будут выглядеть ужасающе старомодными. 
Рис. 1. Обложки серьезных книг Эта прогулка заставила меня задуматься, когда меня в последний раз изумила и привлекла обложка? Несмотря на то, что обложки моих любимых книг дороги мне как их часть – даже грязновато-коричневая обложка «По ту сторону добра и зла» “Beyond Good and Evil”с коричнево-серо-зеленой палитрой для меня несет в себе некий темный внутренний заряд, также как и инертный, громоздкий силуэт атомной бомбы «Толстяк» “ Fat Man ” тихо скрывает в себе свои килотонны – я не могу вспомнить последнюю обложку, которая привлекла мой взгляд в магазине и заставила меня взять, открыть и в итоге купить книгу. Примерно в то же время, что я раздумывал над своей обложкой, моему племяннику исполнилось тринадцать. В честь начала для него самой ботанской и интровертированной стадии жизни я подарил ему собрание лучших работ научной фантастики в оригинальных бумажных переплетах с экспрессивными обложками середины века. Эти старые обложки научно-фантастических книг с драгоценными цветами и загадочными, пугающими картинками заставили меня вспомнить то волнение, которое я почувствовал, впервые увидев их подростком. 
Рис. 2. Глупые обложки В семидесятых я был подростком-ботаном и читал одну фантастику. Так называемый золотой век книжных и журнальных иллюстраций закончился за пару десятилетий до этого с появлением цветной фотографии и усовершенствованием технологий печати и репродукции, но великолепные иллюстрации все еще повсеместно украшали обложки детективов и книг других жанров. Ричард Пауэрс (Richard Powers), который, кажется, создал все обложки фантастических книг в шестидесятые, находился под влиянием сюрреалистов, таких как Роберто Матта (Roberto Matta) и Ив Танги (Yves Tanguy). Он рисовал пейзажи, в которых монументальные аморфные формы создавали инопланетные строения или колоссальные архитектурные ансамбли на неопределенных равнинах. Обложки Иана Миллера (Ian Miller) к изданиям книг Рея Бредбери (Ray Bradbury) от Bantam выглядели так, как будто их нарисовал сумасшедший заключенный, используя лишь компас и угольник. Это были механические фантазии, сочетавшиеся с гротескными, полурасплавленными лицами. Это было время, когда психоделическая эстетика проникала в детскую поп-культуру, поэтому мои издания «Христианский аллегорий» К.С. Льюиса и детской фантастики Джона Кристофера (John Christopher) выглядели нарисованными Петером Максом (Peter Max), а их формы словно были созданы из пены. Приоритетом для художника было взорвать сознание аудитории. Глядя на эти старые, любимые мной обложки, я задумался, как получилось, что детские книги настолько загадочны, волнующи и жутковаты, а книги для взрослых настолько скучны. Почему обложки издаваемых поп-книг не заставляют меня чувствовать то же самое – почти что страх перед содержанием? По какой-то причине считается, что детские книги и фантастика до сих пор имеют негласное право зачаровывать своих читателей великолепными обложками, а взрослым таких стимулов не требуется. Для серьезной литературы прибегать к таким косметическим средствам считается вульгарным, немодным. Чем важнее книга, тем меньше вероятность, что на ее обложке будет хоть что-то изображено (посмотрите на большинство изданий «Улисса»). Даже древние эквиваленты летних блокбастеров, такие как труды Гомера и «Беовульф», или амурные и криминальные истории Шекспира получают унылые, пуританские обложки. Конечно, существуют маркетинговые ограничения, не позволяющие вашей книге выглядеть слишком приятным чтивом – я написал шестьдесят две с лишним тысячи слов, но поскольку я сдобрил их полудюжиной рисунков и смешной картинкой на обложке, мои литературные эссе часто ставят на полки в рубрике «Графические новеллы» и «Юмор». 
Рис. 3. О боже, мечтаю прочитать «Улисса»! Виной всему два необратимых тренда, ни один из которых нельзя переломить даже самым убедительным рассказом. Первый – иллюстрированная обложка книги, как и рисованный постер к фильму или комикс в газете, по большей части мертва. Шрифты, фото из фотобанков и фотошоп гораздо дешевле, чем изготовление иллюстраций. Наступление Kindles и электронных книг, которое все равно пока только предсказывается, станет причиной того, что обложки книг, как и обложки альбомов до них, как и сами альбомы, распечатки аккордов к популярным песням или танцевальные карточки – превратятся в древнюю вещь, смысл которой молодым незаинтересованным людям придется объяснять. И у человечества останется еще меньше предлогов, чтобы завести разговор с симпатичной незнакомкой в метро. Как это ни прискорбно, мне больше не тринадцать, и в этот возраст я никогда не вернусь. Как гласит известная поговорка, золотой век научной фантастики – в двенадцать лет. Моя юношеская способность удивляться любым формам искусства могла погибнуть под действием возраста, образования и излишком компетентных, незапоминающихся романов. Правда состоит в том, что чтобы возбудить мой интерес и увлечь, мне больше не нужны обложки, потому что в большинстве случаев я читаю книги по рекомендации друзей, коллег-писателей и других. Я куплю следующий роман Кормака Маккарти (Cormac McCarthy), даже если на ее обложке будет пара туфель на каблуках, кошка с увеличительным стеклом или тотемный предмет на белом фоне. Но я вовсе не возражаю против того, чтобы меня время от времени соблазняли, воздействуя на мои чувства и эмоции. Даже если вы любите свою жену за ее характер и душу, нет ничего плохого в том, что она наденет новый сексуальный наряд. Я не прошу возвращаться к иллюстративному литерализму или открытому сенсуализму. Я не считаю, что «По ту сторону добра и зла» требует рисунка Франка Фразетты, изображающего Супермена, разбивающего каменные скрижали о голову Бога (И, как бы там ни было, сенсуализм так и не вышел из моды – посмотрите на все эти милые личики и модельные тела на «литературных» творениях сегодняшнего дня). Я не хочу броскости, я ищу искусности. Даже шрифты с лучшим дизайном выглядят стерильными и излишне-корпоративными по сравнению с яркими, выразительными нарисованными от руки обложками прошлого века. 
Рис. 4. Об этом я и говорю (Обратите внимание, что названия больше не пишутся, как раньше.) Конечно, вы всегда можете найти идеальные примеры того, что дух художественности жив и реализуется в новых формах. Фото обложки «Все, что есть» Джеймса Сальтера поэтично, как картина Кента Рокуэлла – вытянутая рука пловца, окруженная нимбом ряби, возносящаяся ввысь к солнцу, как Икар. Рисунки Фила Хейла к романам Джозефа Конрада также загадочны и пугающи, как обложки, перед которыми я трепетал в юности. «Пингвин Классикс» начали серию иллюстраций обложек некоторых моих бывших коллег по комиксам – рисунок Тони Миллионера для «Моби Дика», возможно, навеянный закопченной картиной, висевшей в романе в «Спаутер Инн», изображает белого кита, перепрыгивающего «Пекод». Но это лишь яркие исключения на тусклом, нейтральном фоне, контрастирующие с ним настолько же ярко, насколько контрастируют с белыми полями эти отдельные объекты. Чип Кидд (Chip Kidd) — один из тех редких художников, чье инновационное великолепие, хоть и не по его воле, оказало смертоносное действие на его сферу деятельности. Имитировать поверхностные характеристики его стиля настолько проще, чем проникнуть в его суть. Его взгляд сегодня настолько распространен, что он превратился в неизбежное клише. И потому минимализм его фото руки на лацкане – ярко-белые фоны, ослепительные цветные поля, обложки, где единственными элементами являются фото и шрифты, а единственной человеческой рукой является рука дизайнера. Заурядность правит любым веком, но некоторые времена подвержены ее влиянию больше других. Если нечто всегда было плохим, это не значит, что все не становится еще хуже. Процесс дизайна моей обложки – как большинство коллективных процессов, включая демократию – в конце концов, привел к результату, который никто бы не выбрал по доброй воле, но на который все в итоге смогли согласиться от утомления. В конце концов, я выбрал тактику, к которой прибегали многие художники упадочных периодов (свой мы любим называть «постмодерном»): воровство – я имею в виду присваивание или преклонение. Обе иллюстрации – для твердой и для бумажной обложек – являлись иллюзиями к работе художника, чья тонкость, чувство временности, обреченные в стиле Сизифа герои были образцами для моих работ – Чака Джонса (Chuck Jones). Пытаясь создать подражание его рисунку разбитого рояля для моей задней обложки, я узнал, какая неподражаемая художественность заключена в завитушке единственной рояльной струны. Я думал об этой на первый взгляд спонтанной линии, изучал ее, пытался ее повторить дюжину раз, но в итоге лишь еще глубже, на уровне мышечных волокон и нервных окончаний, зауважал руку мастера. В итоге ее все равно закрыл штрих-код. Тим Крайдер (Tim Kreider), автор очерков и художник-мультипликатор. Его последняя книга – «Мы ничему не учимся»( “We Learn Nothing”). Иллюстрации – Лоран Киллуффо (Laurent Cilluffo)
